Лекция 11-я

Дальнейшее развитие Петра с 1683 до 1688 г.
Игорный характер его занятий не изменяется до Азовского похода.
Потешные полки - крепость Пресбург - эскадра на Переяславском, потом на Белом море.
Практическое направление действий Петра.

ледя за занятиями Петра с 1683 до 1688 г., мы видим, что он продолжал свои прежние потехи; игорный характер его занятий, по-видимому, не изменился ни в чём. В 1683 г. для него ещё делают потешных коней; в 1685 г. для него приготовляют военного человека с мечом в руке, военную куклу; в том же году выписывают для него из-за границы потешных ворон и обезьян; одним словом, мысли Петра сосредоточены на тех же предметах; но при этом он ведёт необыкновенно подвижную жизнь. До 1683 г. он, по-видимому, исключительно жил в Москве вместе с царицей Натальей. Но с 1684 г. начинаются его ежегодные частые путешествия в подмосковные сёла. Он посещает Измайлово, ездит к Троице, в Коломенское, особенно часто в Преображенское. Имея в виду его возраст, нельзя не подивиться этой подвижности. Например, в начале 1685 г. мы его видим в Преображенском, апрель, май, июнь в Коломенском. В июле является в Алексеевском, затем до сентября опять живет в Коломенском и отсюда едет в село Воробьёво, в октябре живёт в Коломенском. Среди всех этих поездок он не расстаётся со своими игрушками, часто забегает он в большую мастерскую казну, где были собраны разные и главным образом военные редкости. Здесь он вращается среди луков золочёных, нарядных пищалей, пушек, знамён и других военных принадлежностей; все эти вещи переносили в его хоромы, и его комнаты обращались в арсенал; десятки, сотни ружей, луков, знамён и тому подобных вещей наполняли его жильё. Со всеми этими вещами он не расстается в своих поездках даже на богомолье, которое цари обыкновенно предпринимали осенью; Пётр отправлялся с большой свитой к Троице, в Калязино и другие обители, а затем на нескольких возах везли всю эту бронь и разные военные снаряды. В приказных актах того времени есть одна характеристическая черта, указывающая на вкусы Петра: в 1686 г. на Пасху вместо красного яйца ему подарили нож булатный, вероятно иноземной работы. Спрашивается, учился ли он чему-нибудь в это время? Зотова мы уже не видим возле него - едва ли Пётр учился чему-либо в это время; правда, в числе вещей, требуемых к царю, мы видим книгу огнестрельную, глобус большой (который отдали потом в починку иноземному часовщику), зрительную трубу - вот и всё, что заставляет предполагать о научных занятиях Петра в это время, но может быть, эти вещи требовали тоже для игры, а не для руководства при занятиях; но мы видели, что Пётр учился не по книгам. В числе вещей, требуемых из мастерской казны, мы встречаем шахматную доску и все принадлежности кузнечного мастерства. В своих путешествиях он берет с собою массу свинца и пороха, он учился стрелять. Одним словом, в это время он приобретал практические сведения, необходимые для хорошего солдата. С 1688 г. для него началось правильное учение, хотя н продолжалось короткое время; ему пошел 17-й год. Есть остатки его детских занятий, по которым можно судить о его ученической деятельности, о степени его развитости в это время. После него остались учебные тетради, ведённые в 1688 г. уже семнадцатилетним юношей; мы видим по этим тетрадям очень малое знакомство с русской грамматикой; Зотов не сумел обучить его хорошенько письму; Пётр не всегда, например, умел отделить одно слово от другого и делал невероятные ошибки правописания, слово стрелять он пишет таким образом: сътърелять; и ты ставь - iтыстафь, поверка - повеерка. У последнего подьячего XVII в. вы не встретите подобных ошибок; кто сделал бы их, ни одного дня не удержался бы в Московских приказах. В тетрадях находим собственноручное изложение Петра правил геометрии и арифметики; из этого изложения видно, что он прилежно занимался математикой, но по способу изложения, по развитию и приёмам мыслей легко заметить, что умственная работа была для него ещё непривычным делом; он рассуждает и выражается так, как в наше время не будет рассуждать и выражаться и четырнадцатилетний юноша. В 1688 г. он совершенно случайно начал заниматься математикой. Везде отыскивая редкости, он встретился в 1687 г. с князем Долгоруким, отправившимся во Францию в посольство. Разговаривая с Петром, Долгорукий сказал, что у него был верно завезённый каким-нибудь иноземцем дивный инструмент, да жаль, украли; можно было им брать дистанции издали, не подходя к месту. Долгорукий говорил об астролябии, не умея её назвать. Пётр заинтересовался игрушкой и заказал Долгорукому привезти этот инструмент из Франции. В мае следующего года астролябия была в Москве, но Пётр ничего не мог с нею сделать; послали за иноземным дохтуром, но и он ничего не мог сделать, а сказал, что знает сведущего человека и привёл голландца Франца Тиммермана. С ним Пётр стал заниматься математикой и прошёл арифметику, геометрию и увлечённый своими вкусами перешёл от чистой математики к прикладной; стал заниматься фортификацией и артиллерией. Учитель его был не знаменитый учёный; вероятно, учился в какой-нибудь элементарной школе, не знал основательно ни прикладной математики, ни военного искусства и успел уже давно забыть и отвыкнуть от занятий; преподавая ученику, сам делал ошибки, свойственные людям, давно не занимавшимся подобными предметами. В указанных учебных тетрадях Петра есть собственноручные выкладки Тиммермана; иногда он пропускает в умножении одного множителя, в другом месте у него выходит 4х5=24 и тому подобное. Но очевидно, что Тиммерману при усердии ученика удалось вложить в него основные правила математических и военных наук. Впрочем, эти занятия длились не долго. Наталья женила Петра в 1689 г., затем следует ссора с царевной и бегство Петра к Троице. Когда всё успокоилось, Петр возвратился к своим потешным занятиям, которые и теперь не теряют игорного характера; они становятся только сложнее, растут вместе с играющим. Тут явилась вокруг него целая компания товарищей, потешных - соратников, из которых впоследствии образовалось два полка, Семёновский и Преображенский; самые их названия указывают на то, что они образовались из товарищей его игр, окружающих его в двух подмосковных сёлах - Семёновском и Преображенском. Из того, что рассказывают о происхождении этой компании, мало верного и ясного. Уже с 1683 г. у Петра являются конюхи, служившие у его потешных лошадей; в 1686 г. Пётр берёт этих конюхов из конюшенного ведомства и причисляет их к мастерскому приказу в качестве придворных пушкарей. Эти конюхи, сначала в числе 7, и являются первыми преображенцами, первыми солдатами сформировавшегося впоследствии полка; все они принадлежали к низшим дворцовым чинам и из них-то выйдут потом некоторые сотрудники преобразователя, например, князь Меншиков и др.

       Но очень рано в числе сверстников и товарищей Петра при его детских играх являются люди знатного происхождения: Бутурлин и Голицын в 1686 г. записались в барабанную науку к Петру. В 1689 г. всё чаще встречаем Петра в Преображенском; здесь он проводил большую часть своего времени; здесь же развивались его военные экзерциции. Из потешных ли книг или из рассказов окружавших его людей, но во всяком случае ещё раньше знакомства с Тиммерманом Пётр занимался практической фортификацией. Учение с Тиммерманом началось в 1688 г., но уже в предыдущем году явился в Преображенском потешный городок, для которого из столичной палаты отпускали красного сукна для покрытия скамеек; впоследствии здесь, на берегу Яузы, возникла земляная крепость, построенная Петром - Пресбург, на которой он упражнялся в штурмах. Скоро военные упражнения Петра усложнились следующим открытием Живя в Измайлове, бегая по дворам, Пётр забрался раз в сарай деда Никиты Ивановича Романова. Здесь среди старого хлама он увидел изломанный ветхий ботик английской работы, и когда Тиммерман сказал, что такой ботик может даже ходить против ветра, то Пётр велел его починить и спустить на Яузу. Приглашён был для этого другой голландец, Карштен-Брандт, который потом должен был строить заморские корабли в миниатюре сначала на Москве-реке, затем на Измайловском пруду и, наконец, на Переяславском озере. В таком виде и порядке развивались потешные занятия Петра; их дальнейший ход до Азовского похода не представляет особенного интереса. В 1690 г. у Петра и потешных его сотрудников был бой с стрельцами; при этом бросали горшки с горючим материалом. Один из таких горшков разорвало возле Петра и опалило ему лицо так, что он был болен и мог возобновить свои занятия только осенью. В конце следующего года был другой примерный бой; образовалось две армии, русская из потешных сотрудников Петра и польская - из стрельцов. Русской армией командовал генералиссимус, звали его Фридрихом, это был стольник и сверстник Петра. князь Федор Ромодановскнй; в русской армии в числе ратников значился ротмистр Пётр Алексеев; он отличился, взял в плен генералиссимуса неприятельского, а один из сотрудников его, ближний стольник князь Иван Дмитриевич Долгорукий, волей Божией отошёл в вечность, он был ранен среди боя в правую руку. В том же году Пётр отправился на Переяславское озеро, чтобы осмотреть свою эскадру. В июне 1693 г. с трудом выпросившись у матери, Пётр в первый раз увидел море в Архангельске с иностранными кораблями. В 1694 г. Пётр получил свободу в своих занятиях; 25 января умерла его мать; он три дня плакал, тосковал, на 3-й вечером он отправился к Лефорту и пропировал до утра. В том же году был знаменитый Кожуховский поход с потешными солдатами, они штурмовали село Кожухово. В следующем году Пётр отправился в настоящий Азовский поход - этим первым серьёзным делом оканчивается его юношество, и деятельность его принимает серьёзный характер.

       Я передал вам столько отдельных мелких черт и так беспорядочно, что боюсь, вы не вынесете никакого ясного и цельного представления из моего рассказа о детстве и молодости Петра; поэтому все изложенные черты я хочу собрать и обобщить так, чтобы вам стали ясны главные моменты в духовном и нравственном развитии Петра, главные влияния, под которыми слагался его характер. Отправляясь в Азовский поход, царю было уже 23 года; если не цельный характер, то основные черты должны были сложиться и остаться в том виде навсегда. Мы видели, что Пётр получил первоначальное воспитание совершенно древнерусское; если и не худшее, то, без сомнения, более древнерусское, чем его старшие братья. Отсюда-то вынес Пётр свои старорусские замашки, старорусский образ мыслей и понятий, которые впоследствии вместе с умением спеть на клиросе и прочитать наизусть апостолов так резко сквозят через его иноземную одежду, сквозь его голландско-московскую речь и понятия. Но это первоначальное образование не продолжалось даже в том виде, как это было с старшими братьями. Никакой Симеон Полоцкий не пришёл сменить подьячего Зотова, чтобы присоединить к псалтырю и часовнику общественные и нравственные уроки. К тому же некоторые обстоятельства помогали излишней свободе Петра, содействовали тому, что он был очень рано предоставлен самому себе нравственно; десяти лет его объявили царем среди общества, в котором не умели отличать взрослого царя от царя-недоростка. Что ещё хуже, рано отданный на жертву своим впечатлениям, этот царь воспринимал их живее, чем это следовало нормальному человеку. Особенности его природы вместе с событиями его детства были всегда опасной, преждевременной зрелости. Нервы его были потрясены прежде, чем настало время их деятельности; в нём были возбуждены и раздражены чувства раньше, чем он встретился с предметами, которые должны были возбуждать и раздражать их. При всём этом и нервные движения, и сердечные чувства работали в нём усиленно при совершенной неразвитости умственной. Свободный и праздный, он отдался весь неугомонной деятельности без плана и определённой цели и, по-видимому, увлекаемый лишь внешними впечатлениями и детским инстинктом. Но время, в которое он рос, дало и план и цель его занятиям. Он вырос в древнерусской среде, но совсем не в той, в какой росли его деды. Это было время серьёзное, с большими заботами и большим запасом новых интересов и понятий. Эти интересы и понятия временно были выше и лучше детских инстинктов Петра. Лишь только стал помнить себя, он видел у себя в руках заморские игрушки; лишь только стал понимать всё, что говорилось вокруг, он видел людей, с любовью говоривших о Западе, о необходимости учиться и подражать, особенно в делах ратных. Вот Пётр без руководства и беззаветно отдавался этим воспоминаниям, которые всплывали в нём всякий раз, как только он встречался с напоминающим явлением; известие о заморской игрушке - астролябии заставило его учиться цыфири и геометрии; встреча с ботиком деда подняла в нём ряд детских воспоминаний о маленьких корабликах, стоявших среди его игрушек в его детской комнате, о флоте и кораблях иноземных, столь занимавших людей, близких отцу и матери его. Затем потешные полки с потешным городком на Яузе, эскадра на Переяславском озере, потом на Белом море, Кожуховский поход - всё это было последствием той же игры. Быстро переходя от предмета к предмету, от впечатления к впечатлению, молодой царь соединял их по указанию одной своей играющей фантазии. Этот характер забавы не оставляет его занятий до 1695 г. Это просто недогадка; и впоследствии сам Пётр признавался, что до Азовского похода у него сверх игры на уме ничего не было. Вы, может быть, спросите, откуда происходила эта страстность, эта столь продолжительная игра? От неравномерного развития разных способностей Петра; он перестал учиться, когда другие еще учатся, зато он играл тогда, когда другие уже не играют. Мы обыкновенно вступаем в круг действительных предметов с школьной скамьи, здесь набираемся чувства и впечатлений прежде, чем встречаемся с вызывающими их предметами. Наши знания благодаря школе превышают наш опыт; когда мы с этим знанием встречаемся глаз на глаз с действительными предметами, в нас происходит перелом, около 17, 18 лет. Столкновение это не всегда оканчивается благополучно; иные гибнут при этом внутреннем нравственном переломе, но зато кто выходит из него целым, выходит с крепким умственным и нравственным закалом, тот выносит в себе нравственную устойчивость, которая руководит человеком всю его жизнь. У Петра не было ни этой предварительной подготовки, ни этого перелома; он перешёл в жизнь незаметно для самого себя, прямо из детской, от игры к делу; чем более он рос, тем более мужала его игра, и если эта игра была хорошим делом, то в этом виноват был не он, а время. Время наполнило детскую голову Петра мыслями о флоте, фортификации, а что в этих занятиях принадлежит Петру, это их игорный потешный характер. Пётр подступал к делу без всякой теории, с плохим знанием грамоты, с одной технической подготовкой. Но эта особенность его роста и развития положила на него печать, заметную в продолжении всей его последующей жизни. С ранних лет он видел себя в кругу массы предметов, рассеивавших его мысли. Эти предметы изощрили его глаз, упражняли его руки и очень мало давали времени подумать, заглянуть внутрь себя и развить в себе мышление, из которого обыкновенно складываются нравственные отношения и понятия, духовная сторона человека. Слишком долгое обращение среди пушек, знамён, пищалей, всех этих практических предметов, рано сделали искусными его руки, метким его глаз; привычка преимущественно к внешним впечатлениям развила в нём внешнюю жизнь. Впоследствии, как вы увидите, не было мастерской, где бы Пётр не был как у себя дома, не было занятия, за которое бы схватился Пётр и которое не сработал бы хорошо. Но зато он никогда не задавал себе вопроса о нравственном отношении к предметам и лицам. По натуре он был очень добрый человек, в нём были хорошие чувства, но это не было вследствие работы над самим собой. В своих указах иногда он смело берётся рассуждать об отвлечённых предметах, но каждый чувствует, что это не кузница, не корабельная верфь для него, что он тут не дома, он чувствует себя неловко и часто впадает в противоречия. Дальнейшая история его жизни есть лишь развитие этих особенностей. Чтобы проследить за ними, мы пойдем за Петром в его заграничной поездке, мы увидим, что его будет там интересовать, какие мысли возбудит в нём Западая Европа; затем, вернувшись вместе с ним домой, мы займёмся рассмотрением его законодательных распоряжений и преобразований.